Е. Мирошников
Шушин В.Г. Мордовская
Рассказы армейского чекиста
(фрагмент)
Читателям нашей газеты известно имя В. Г. Шушина. Он опубликовал очерки «Фронтовые подруги», «Судьба солдатская» и другие. В. Г. Шушин - наш земляк, Он родился в 1917 году в деревне Мордовская
(ныне улица Заозерная райцентра).
Интересна и многообразна его трудовая биография. Он в свое время закончил сельскохозяйственный техникум, работал специалистом сельского хозяйства в нашем районе и за его пределами. Быть военным он не мечтал. Но так уж получилось, что в 1938 году был призван в армию. Там окончил военно-политическое училище.
Наш земляк активный участник Великой Отечественной войны. Его военная жизнь связана с деятельностью Комитета Государственной Безопасности.
В настоящее время подполковник в отставке В. Г. Шушин живет в г. Горьком, часто бывает он в родных местах. Есть о чем вспомнить и рассказать бывшему армейскому чекисту. Он предлагает читателям «Восхода» ряд рассказов. Они не выдуманы автором, все взято из жизни, из его личных наблюдений.
- Весной 1943 года полк, в который я был направлен уполномоченным контрразведки «Смерш», держал оборону в гиблом болотистом месте. Копнешь лопатой — вода. А гитлеровцы закрепились на невысоких холмах. У них сухо. Окопы с полного профиля, траншеи в рост. И командир полка подполковник Нечаев поставил задачу отбить у врага эти высоты.
Наступление началось на рассвете. Наша артиллерийская подготовка длилась около получаса. С командного пункта второго батальона, где я находился, хорошо было видно, как по всему переднему краю неприятельской обороны вставали рыжие столбы разрывов. Тем временем пехотинцы, чтобы меньше нести потерь, разбились на мелкие группы и, обходя зыбкие болотистые места ускоренным шагом и перебежками, спешили сблизиться с неприятелем.
Все шло так, как было задумано: артиллеристы перенесли огонь в глубину вражеской обороны, бойцы батальона ворвались в траншеи. Наступление как будто развивалось успешно, но комбат, капитан Славнов, был чем-то недоволен.
Умолкли пушки, ружейный и пулеметный огонь тоже стал затихать.
— Ох, не нравится мне эта тишина, — беспокоился комбат.
Его тревога передалась и замполиту. Он поднялся, взял автомат.
- Надо на месте поглядеть. Не затевают ли гитлеровцы какую-нибудь пакость?
Меня это тоже тревожило, и я решил пойти вместе с замполитом. К отбитой у врага передней линии его обороны мы дошли - благополучно.
Первое, что сразу бросалось в глаза, — это развороченные окопы, траншеи и подбрустверные блиндажи.
— Чисто сработано. Похвалил артиллеристов замполит.
Оборонительный рубеж действительно был весь перепахан снарядами. Но удивляло почти полное отсутствие трупов. Похоже, что гитлеровцы заранее отвели отсюда свои передовые подразделения. Вскоре это подтвердилось, когда батальон пошел на штурм второго оборонительного рубежа, то оказалось, что там сосредоточены основные вражеские силы.
Они сами перешли в контратаку, и мы вынуждены были отступать.
После того неудачного боя я часто думал, отчего у врага так гладко все вышло. Как это он решился оголить весь передний край обороны?
И приходил к выводу, что пойти на такой рискованный маневр можно лишь в том случае, когда ты точно знаешь место и время наступления противника. Выходило, что в полк проникли вражеские лазутчики. Но где их искать? Среди старослужащих? Вряд ли. Ведь раньше ничего подобного в полку не
наблюдалось. А вот новое пополнение...
Меня заинтересовали трое: рядовой Чистяков, сержант Варавин и младший лейтенант Оцупкин.
Федор Чистяков в армию пришел добровольцем, мечтал стать пулеметчиком считал, что с «максимом» он быстрее поквитается с гитлеровцами и за мать, и за отца, - и за сестренку, погибших в блокадном Ленинграде. Но его определили в ездовые. Со своей мечтой, однако, он не расставался. Бывало, тарахтит на пароконной повозке, а сам глядит по сторонам, заметит разбитый станкач – остановится, выберет, что поцелее и катит дальше. Едет, а в задке, в ящике из-под снарядов, позвякивают запчасти, и, в конце концов собрал-таки целый пулемет. Не зря, видать, до армии на заводе слесарил.
«Ну теперь, думал — со своим пулеметом всяко на передовую пошлют». И опять ошибся. Поблагодарив солдата за находчивость, комбат велел установить пулемет в новый блиндаж. А Федя так и остался ездовым. И служить бы ему в той должности, как медному котелку, если бы не тот злополучный бой.
Когда гитлеровцы пошли в контратаку, второй батальон стал отходить. Обстановка складывалась критическая. К счастью, на пути фашистских вояк встал блиндаж, тот самый, в котором по приказу комбата был установлен
пулемет Чистякова. Фланкирующим огнем пулеметчики прижали к земле вражеские цепи. Только ненадолго. Умолк «максим».
Федя Чистяков — он возвращался с передовой, куда подвозил патроны - прислушался. Пулемет молчал. «Неужели неисправность какая?» — мелькнула тревожная мысль. Соскочил с повозки. Щелкнул кнутом: - Ну, умницы, сами дорогу знаете.
Кони будто поняли ездового, перешли на рысь, а Федя побежал к блиндажу. У входа — воронка от разрыва, крупного снаряда. Федор перемахнул через нее; внутри блиндажа лежал пулеметный расчет — все погибли. А «максим» был цел, даже лента вставлена. Чистяков посмотрел в амбразуру: гитлеровцы продолжали упорно рваться вперед. Встал к пулемету прицелился, нажал на пуск, «Максим» работал исправно. Длинная очередь скосила передних.
Федор не знал, сколько продолжалось его единоборство с атакующими. Когда кончились ленты, он взялся за автомат, потом за винтовки погибших пулеметчиков. А когда совсем не стало патронов, выскочил из блиндажа и начал бросать гранаты...
После боя похоронная команда насчитала на подступах к блиндажу около двухсот вражеских трупов. Добрую половину из них можно было смело отнести на счет Чистякова. Это помогло батальону закрепиться на новом рубеже, а Федору больше не расставаться со своим «максимом». Подвиг его был отмечен орденом Ленина.
Познакомился я с ним вскоре после боя. Федя оказался не только храбрым, но и зорким солдатом. Он первым обратил внимание на то, что прибывшие вместе с ним в хозвзвод младший лейтенант Оцупкин и сержант Варавин вели себя подозрительно: по вечерам отлучались куда-то, заводили дружбу с ротными писарями и связистами, угощали их спиртом.
— У младшего лейтенанта, — сказал он всегда полная фляжка.
На первый взгляд эти сведения вроде бы ничего особенного собой не - представляли, но проверить все-таки не мешало. Выяснилось, что младший лейтенант ходил в медсанбат. Он дружил с медсестрой Адой. Через нее и спирт доставал. Молодые люди уже собирались свадьбу сыграть.
Что же, все вроде бы нормально: кому возбраняется, даже на фронте, встречаться с любимой девушкой или брать для сопровождения подчиненного? На этот счет в полку был даже специальный приказ запрещавший ходить в одиночку, особенно в ночное время. Передний край, рядом местность болотистая, лесистая — врага можно встретить всюду.
И все же я усилил наблюдение за хозвзводовцами. Меня настораживало, почему они затрачивали на дорогу в медсанбат вдвое больше времени. Почему для сопровождения младший лейтенант всегда берет только Варавина? Почему он так старательно ищет дружбу с писарями и связистами? Этих «почему» у меня в голове роилось десятки. И на все надо было дать ответы.
В полку началась подготовка к новому наступлению. Командир не отменил задачу отбить у врага господствующие высоты. «Вот теперь, - думал я, должны зашевелиться наши хозвзводовцы».
………
В.Шушин
