Полозова Антонина Михайловна

Шохирева, Татьяна Николаевна
  Карта женской судьбы [Текст] : [Полозова Антонина Михайловна воевала рядовой в медико—санитарном батальоне] / Т. Шохирева // Знамя труда. - 2000. – 7 сентября. - С. 3.

Карта женской судьбы

С улицы были слышны отголоски очередного майского праздника Победы, 55-го по счету. Обаятельная пожилая женщина склонилась над картой, на столе были разложены открытки, письма, фотографии, боевые награды. С 1975 года она проживает в двухкомнатной шахунской квартире одна. Три взрослые дочери давно покинули родительское гнездо. С тех пор у нее появилась традиция – отмечать 9 Мая именно так: в одиночестве перечитывать его фронтовые письма, послевоенные послания боевых подружек, свои две почтовые открытки с фронта – короткие весточки маме в деревню. На одной из открыток фотография женщины, обнимающей ребенка; на другой – женщина в окружении детей. Под фотографиями подписи – лозунги, которые в то военное время, несомненно, несли особую, идеологическую нагрузку – «Ты не сирота, малыш!» и «У нас нет чужих детей – все свои, родные!».
Драгоценная карта России на румынском языке.
- Почему на румынском? – спрашиваю я.
- Не могу сказать, это он мне подарил.
На обратной стороне карты четким мужским почерком написано «Расписание занятий с красноармейцами роты»: полит подготовка, гранатометание, огневая тактика, самоподготовка.., а женским почерком – перечень вещей ее солдатского вещмешка.
Лицевая сторона карты испещрена линиями цветных карандашей: он отмечал изменения линии фронта, она – передвижение своей, 42-ой Прилукской стрелковой дивизии.
Если на географической карте все просто и понятно, то на карте судьбы Полозовой Антонины Михайловны линии то четкие, то путаные.

Той деревушки нет на карте
Антонина Михайловна родилась за 18 лет до начала Второй мировой войны в деревушке Симоново Шахунского района Извальского сельсовета, которая находилась недалеко от Январей в той стороне, где аэродром. Сейчас этой деревни и близлежащих к ней – Высоковки, Ершей и Кузнецово – уже нет на карте. Девичья фамилия Антонины Михайловны могла быть Сердцева, но ее отец, Михаил Платонович, так любил свою жену Великосельскую Павлу Ивановну, что взял ее фамилию. Из пятерых детей в этой семье не участвовали в боевых действиях только двое последних, которые были малолетками… первой повестку получила старшая сестра Тамара, затем мать проводила Тоню, потом брата Рафаила. Отец ушел на фронт первым. К счастью, никто из Великосельских не погиб, но отец, вернувшийся с войны израненным, умер в 59 лет.
В 1939 году Тоня, окончив семилетку, поступила в Горьковскую школу ФЗО треста «Росглавхлеб». А через год, получив специальность лаборанта хлебопечения, была направлена в Дзержинский район на станцию Сейма, где ее, семнадцатилетнюю девчонку, и застала страшная весть о начале войны.
С первых дней войны немецкие бомбардировщики рвались к Горьковскому автозаводу. На Сейме, где находился аэродром, не прекращались воздушные тревоги. Девчонки с хлебозавода копали землянки.
Вернувшись в Симоново, Тоня поступила на краткосрочные курсы медсестер, которые были организованы в ЦРБ. По повестке Шахунского РВК в июле 1942 года Тоню вместе с другими девушками-медсестрами увезли ночью в товарном вагоне в Калининскую область и оставили на одной из лесных станций, окруженной болотами. Так Тоня в 18 лет стала рядовой медико-санитарного батальона.

Рубежи жизни и смерти
Медсанбат перемещался вслед за передовыми частями, базируясь в лесах. До линии фронта постоянно было 3-5 километров. Вначале звуки артиллерийской канонады пугали, но потом девчонки привыкли не только к шуму войны, но увидели ее страшное, обезображенное, кровавое лицо, стоны и крики раненых и умирающих.
Бои шли ожесточенные, и раненых было много. Тех, кого удавалось спасти, переправляли в госпитали, остальных – хоронили в братских могилах около деревень.
- Какие страшные были раны у солдат, - вспоминает Антонина Михайловна. – Особенно лица обгоревших танкистов. От лица оставались только отверстия на тех местах, где когда-то были глаза, нос, рот…
Восемнадцатилетние девчонки оказались в аду, где господствовала боль и смерть, где бесследно таяли тени надежды.
Работать приходилось без отдыха – жертвенный конвейер войны сбоев не давал.
- Нам приходилось писать похоронки. Но это еще не так страшно. При массовых захоронениях мы составляли «опись» каждой могилы. Хоронили не более ста человек: десять рядов по десять трупов в каждом. Мы так и писали, например, «пятый ряд, номер два», а дальше – фамилию, имя и отчество погибшего. Специальных похоронных бригад не было, копали могилы больные из контингента выздоравливающих, - Антонина Михайловна, спустя больше полвека не может вспоминать об этом без содрогания.
Легко ли было работать в медсанбате? Чем эта линия жизни и смерти по трудности отличалась от линии фронта?
Среди многих военных наград у Антонины Михайловны хранятся орден II степени, медаль Жукова и памятные знаки 42-ой гвардейской Прилукской стрелковой дивизии.
- Я всю жизнь корю себя и до конца дней корить буду за то, что не смогла вместе со всеми пройти весь путь войны до самого конца, до самой Победы! – с горечью в голосе говорит Антонина Михайловна, хотя ее вины в этом нет ни капли. Так уж сложилась карта ее судьбы.

Дорогами войны
Сестричкам медсанбата, приходилось заниматься не только ранеными и погибшими: чистить картошку, делить сухари, собирать крапиву и конский щавель для супа с американскими консервами. Вторым блюдом постоянно было гороховое пюре. Часто не было к обеду не только хлеба, но и сухарей, вместо сахара – корень солодки и вяленая дыня. В перерывах между наступлениями стирали солдатское белье.
Большую территорию исколесил медсанбат по красивым лесам Московской, Калининской, Смоленской и других областей. Шли по разрушенным селам, от которых остались только печные трубы, на обочинах дорог лежали трупы людей, лошадей, коров, валялись тележки с домашней утварью, искореженная военная техника. Часто встречались колонны немецких военнопленных, которые в холодное время года все с головы до ног были обмотаны женским бельем. Люди жили в землянках, в одном селе в землянке была устроена школа.
Однажды на Украине Антонина Михайловна увидела жуткую картину, оставленную немецкими оккупантами: в кирпичной школе живьем были сожжены жители села.
- Мы в эту школу заходили, там под обломками торчали только руки и ноги. Очень страшная картина, - вспоминает Антонина Михайловна.
Но одним из самых радостных и счастливых моментов на войне она считает неожиданную под Ржевом со своим родственником, дядей, Кузнецовым Петром Федоровичем, который служил фельдшером в танковой бригаде.

«Всю жизнь я не знала покоя…».
Нелегкие испытания выпали на долю этой женщины. В 1943 году на фронте она встретила Андрея, гвардии капитана, родом из Ворошиловградской области. Он был старше ее и очарован ее молодостью и красотой. Они стали мужем и женой. Вскоре она поняла, что ждет ребенка, ей предстояла демобилизация. Они расстались. Судьба распорядилась так, что навсегда. Дочка родилась 4 октября 1944 года, а Андрей погиб незадолго до Победы – в феврале 1945 года при форсировании Одера, так и не увидев свою Людмилку, о которой писал в письмах в деревню Симоново.
Все эти письма, наполненные любовью, нежностью и заботой, солдатские треугольники и почтовые открытки с надписью «смерть немецким захватчикам!» с ровным и красивым почерком Андрея Антонина Михайловна бережно хранит и часто перечитывает, то улыбаясь, то грустя. Андрей любовно варьировал в письмах ее имя, а на каждом конверте, в котором пульсировала страсть, стоял бесстрастный черный штамп «просмотрено военной цензурой».
Вернувшись с фронта, Антонина Михайловна окончила курсы бухгалтеров и устроилась в локомотивное депо, в котором проработала 24 года.
В 1948 году она вступает во второй брак, за бывшего военнопленного, узника немецкого лагеря «Дахау» Алексея Полозова. Это роковое обстоятельство и предопределило их дальнейшую семейную жизнь. Во-первых, в те суровые, сталинские времена в отношении бывших военнопленных был строго определен круг должностей и профессий, которые они имели право занимать; во-вторых, недремлющее око НКВД постоянно следило за Алексеем, вызывало на беседы и проводило контрольные проверки. Это продолжалось из года в год, расшатывая психику Алексея, получившего в плену язву желудка, которая выматывала его бесконечными приступами. Когда он усталый, с потухшим взглядом возвращался с очередной «экзекуции» из НКВД, Антонина Михайловна участливо спрашивала, хотя заранее знала ответ: «Ну, что тебе сказали?».
- Как всегда, - глухо отвечал Алексей, - все одно и тоже. Чтобы я не забыл, кто я есть, что меня контролируют и если что… В общем, сама знаешь.
Алексей так и не смог себе найти хорошей работы и доведенный до отчания в 1956 году он покончил счеты с жизнью. Ему было 36 лет. Осиротели его дочери – семилетняя Таня и двухлетняя Галя. Антонина Михайловна овдовела второй раз. Невидимые нити прошедшей войны накинули петлю на ее второго мужа.
Может быть, история с Алексеем, а может судьба поколения, сложившаяся во времена «отца всех времен и народов» Сталина, наложили свой отпечаток на характер и мировоззрение Антонины Михайловны: боязнь сказать или сделать что-то не так, как предписывает правящая политическая партия. Она никогда не была членом КПСС, но на ее бесчисленных почетных грамотах и благодарственных письмах – портрет Иосифа Сталина, а в 1953 году ей было присвоено звание ударника Сталинского призыва.
Где же вы теперь друзья – однополчане?
Согревает душу Антонины Михайловны переписка с фронтовыми подругами, которых до сих пор она называет, как в боевой юности: Маша Левина, Таня Начарова, Валя Пелевина, Маша Сизова, Аня Абраменко, Женя Новикова. Многих из них уже нет в живых. Совет ветеранов 42-ой гвардейской дивизии находится в Днепропетровске. К сожалению, ни на одно из приглашений о встрече с однополчанами Антонина Михайловна не смогла откликнуться: далеко, да и навалившиеся болезни не пускают, а вот на встрече в Горьком побывать удалось. Крепко держат связь бывшие девчонки из медсанбата, вот только ни у кого из них послевоенная судьба не стала счастливой. Хотя… Разве женщину можно считать несчастной, если она перевыполнила свою миссию на земле – не только дала продолжение новым жизням, но и с оружием в руках защищала другие! И на карте своей судьбы Антонина Михайловна Полозова осталась на рубежах мужества, стойкости, выдержки и честности, сохранив при этом женское очарование, материнскую нежность и сострадание военной сестры милосердия.

Татьяна Шохирева

Шохирева, Татьяна Николаевна
  Карта женской судьбы [Текст] : [Полозова Антонина Михайловна воевала рядовой в медико—санитарном батальоне] / Т. Шохирева // Знамя труда. - 2000. – 7 сентября. - С. 3.

Карта женской судьбы

С улицы были слышны отголоски очередного майского праздника Победы, 55-го по счету. Обаятельная пожилая женщина склонилась над картой, на столе были разложены открытки, письма, фотографии, боевые награды. С 1975 года она проживает в двухкомнатной шахунской квартире одна. Три взрослые дочери давно покинули родительское гнездо. С тех пор у нее появилась традиция – отмечать 9 Мая именно так: в одиночестве перечитывать его фронтовые письма, послевоенные послания боевых подружек, свои две почтовые открытки с фронта – короткие весточки маме в деревню. На одной из открыток фотография женщины, обнимающей ребенка; на другой – женщина в окружении детей. Под фотографиями подписи – лозунги, которые в то военное время, несомненно, несли особую, идеологическую нагрузку – «Ты не сирота, малыш!» и «У нас нет чужих детей – все свои, родные!».
Драгоценная карта России на румынском языке.
- Почему на румынском? – спрашиваю я.
- Не могу сказать, это он мне подарил.
На обратной стороне карты четким мужским почерком написано «Расписание занятий с красноармейцами роты»: полит подготовка, гранатометание, огневая тактика, самоподготовка.., а женским почерком – перечень вещей ее солдатского вещмешка.
Лицевая сторона карты испещрена линиями цветных карандашей: он отмечал изменения линии фронта, она – передвижение своей, 42-ой Прилукской стрелковой дивизии.
Если на географической карте все просто и понятно, то на карте судьбы Полозовой Антонины Михайловны линии то четкие, то путаные.

Той деревушки нет на карте
Антонина Михайловна родилась за 18 лет до начала Второй мировой войны в деревушке Симоново Шахунского района Извальского сельсовета, которая находилась недалеко от Январей в той стороне, где аэродром. Сейчас этой деревни и близлежащих к ней – Высоковки, Ершей и Кузнецово – уже нет на карте. Девичья фамилия Антонины Михайловны могла быть Сердцева, но ее отец, Михаил Платонович, так любил свою жену Великосельскую Павлу Ивановну, что взял ее фамилию. Из пятерых детей в этой семье не участвовали в боевых действиях только двое последних, которые были малолетками… первой повестку получила старшая сестра Тамара, затем мать проводила Тоню, потом брата Рафаила. Отец ушел на фронт первым. К счастью, никто из Великосельских не погиб, но отец, вернувшийся с войны израненным, умер в 59 лет.
В 1939 году Тоня, окончив семилетку, поступила в Горьковскую школу ФЗО треста «Росглавхлеб». А через год, получив специальность лаборанта хлебопечения, была направлена в Дзержинский район на станцию Сейма, где ее, семнадцатилетнюю девчонку, и застала страшная весть о начале войны.
С первых дней войны немецкие бомбардировщики рвались к Горьковскому автозаводу. На Сейме, где находился аэродром, не прекращались воздушные тревоги. Девчонки с хлебозавода копали землянки.
Вернувшись в Симоново, Тоня поступила на краткосрочные курсы медсестер, которые были организованы в ЦРБ. По повестке Шахунского РВК в июле 1942 года Тоню вместе с другими девушками-медсестрами увезли ночью в товарном вагоне в Калининскую область и оставили на одной из лесных станций, окруженной болотами. Так Тоня в 18 лет стала рядовой медико-санитарного батальона.

Рубежи жизни и смерти
Медсанбат перемещался вслед за передовыми частями, базируясь в лесах. До линии фронта постоянно было 3-5 километров. Вначале звуки артиллерийской канонады пугали, но потом девчонки привыкли не только к шуму войны, но увидели ее страшное, обезображенное, кровавое лицо, стоны и крики раненых и умирающих.
Бои шли ожесточенные, и раненых было много. Тех, кого удавалось спасти, переправляли в госпитали, остальных – хоронили в братских могилах около деревень.
- Какие страшные были раны у солдат, - вспоминает Антонина Михайловна. – Особенно лица обгоревших танкистов. От лица оставались только отверстия на тех местах, где когда-то были глаза, нос, рот…
Восемнадцатилетние девчонки оказались в аду, где господствовала боль и смерть, где бесследно таяли тени надежды.
Работать приходилось без отдыха – жертвенный конвейер войны сбоев не давал.
- Нам приходилось писать похоронки. Но это еще не так страшно. При массовых захоронениях мы составляли «опись» каждой могилы. Хоронили не более ста человек: десять рядов по десять трупов в каждом. Мы так и писали, например, «пятый ряд, номер два», а дальше – фамилию, имя и отчество погибшего. Специальных похоронных бригад не было, копали могилы больные из контингента выздоравливающих, - Антонина Михайловна, спустя больше полвека не может вспоминать об этом без содрогания.
Легко ли было работать в медсанбате? Чем эта линия жизни и смерти по трудности отличалась от линии фронта?
Среди многих военных наград у Антонины Михайловны хранятся орден II степени, медаль Жукова и памятные знаки 42-ой гвардейской Прилукской стрелковой дивизии.
- Я всю жизнь корю себя и до конца дней корить буду за то, что не смогла вместе со всеми пройти весь путь войны до самого конца, до самой Победы! – с горечью в голосе говорит Антонина Михайловна, хотя ее вины в этом нет ни капли. Так уж сложилась карта ее судьбы.

Дорогами войны
Сестричкам медсанбата, приходилось заниматься не только ранеными и погибшими: чистить картошку, делить сухари, собирать крапиву и конский щавель для супа с американскими консервами. Вторым блюдом постоянно было гороховое пюре. Часто не было к обеду не только хлеба, но и сухарей, вместо сахара – корень солодки и вяленая дыня. В перерывах между наступлениями стирали солдатское белье.
Большую территорию исколесил медсанбат по красивым лесам Московской, Калининской, Смоленской и других областей. Шли по разрушенным селам, от которых остались только печные трубы, на обочинах дорог лежали трупы людей, лошадей, коров, валялись тележки с домашней утварью, искореженная военная техника. Часто встречались колонны немецких военнопленных, которые в холодное время года все с головы до ног были обмотаны женским бельем. Люди жили в землянках, в одном селе в землянке была устроена школа.
Однажды на Украине Антонина Михайловна увидела жуткую картину, оставленную немецкими оккупантами: в кирпичной школе живьем были сожжены жители села.
- Мы в эту школу заходили, там под обломками торчали только руки и ноги. Очень страшная картина, - вспоминает Антонина Михайловна.
Но одним из самых радостных и счастливых моментов на войне она считает неожиданную под Ржевом со своим родственником, дядей, Кузнецовым Петром Федоровичем, который служил фельдшером в танковой бригаде.

«Всю жизнь я не знала покоя…».
Нелегкие испытания выпали на долю этой женщины. В 1943 году на фронте она встретила Андрея, гвардии капитана, родом из Ворошиловградской области. Он был старше ее и очарован ее молодостью и красотой. Они стали мужем и женой. Вскоре она поняла, что ждет ребенка, ей предстояла демобилизация. Они расстались. Судьба распорядилась так, что навсегда. Дочка родилась 4 октября 1944 года, а Андрей погиб незадолго до Победы – в феврале 1945 года при форсировании Одера, так и не увидев свою Людмилку, о которой писал в письмах в деревню Симоново.
Все эти письма, наполненные любовью, нежностью и заботой, солдатские треугольники и почтовые открытки с надписью «смерть немецким захватчикам!» с ровным и красивым почерком Андрея Антонина Михайловна бережно хранит и часто перечитывает, то улыбаясь, то грустя. Андрей любовно варьировал в письмах ее имя, а на каждом конверте, в котором пульсировала страсть, стоял бесстрастный черный штамп «просмотрено военной цензурой».
Вернувшись с фронта, Антонина Михайловна окончила курсы бухгалтеров и устроилась в локомотивное депо, в котором проработала 24 года.
В 1948 году она вступает во второй брак, за бывшего военнопленного, узника немецкого лагеря «Дахау» Алексея Полозова. Это роковое обстоятельство и предопределило их дальнейшую семейную жизнь. Во-первых, в те суровые, сталинские времена в отношении бывших военнопленных был строго определен круг должностей и профессий, которые они имели право занимать; во-вторых, недремлющее око НКВД постоянно следило за Алексеем, вызывало на беседы и проводило контрольные проверки. Это продолжалось из года в год, расшатывая психику Алексея, получившего в плену язву желудка, которая выматывала его бесконечными приступами. Когда он усталый, с потухшим взглядом возвращался с очередной «экзекуции» из НКВД, Антонина Михайловна участливо спрашивала, хотя заранее знала ответ: «Ну, что тебе сказали?».
- Как всегда, - глухо отвечал Алексей, - все одно и тоже. Чтобы я не забыл, кто я есть, что меня контролируют и если что… В общем, сама знаешь.
Алексей так и не смог себе найти хорошей работы и доведенный до отчания в 1956 году он покончил счеты с жизнью. Ему было 36 лет. Осиротели его дочери – семилетняя Таня и двухлетняя Галя. Антонина Михайловна овдовела второй раз. Невидимые нити прошедшей войны накинули петлю на ее второго мужа.
Может быть, история с Алексеем, а может судьба поколения, сложившаяся во времена «отца всех времен и народов» Сталина, наложили свой отпечаток на характер и мировоззрение Антонины Михайловны: боязнь сказать или сделать что-то не так, как предписывает правящая политическая партия. Она никогда не была членом КПСС, но на ее бесчисленных почетных грамотах и благодарственных письмах – портрет Иосифа Сталина, а в 1953 году ей было присвоено звание ударника Сталинского призыва.
Где же вы теперь друзья – однополчане?
Согревает душу Антонины Михайловны переписка с фронтовыми подругами, которых до сих пор она называет, как в боевой юности: Маша Левина, Таня Начарова, Валя Пелевина, Маша Сизова, Аня Абраменко, Женя Новикова. Многих из них уже нет в живых. Совет ветеранов 42-ой гвардейской дивизии находится в Днепропетровске. К сожалению, ни на одно из приглашений о встрече с однополчанами Антонина Михайловна не смогла откликнуться: далеко, да и навалившиеся болезни не пускают, а вот на встрече в Горьком побывать удалось. Крепко держат связь бывшие девчонки из медсанбата, вот только ни у кого из них послевоенная судьба не стала счастливой. Хотя… Разве женщину можно считать несчастной, если она перевыполнила свою миссию на земле – не только дала продолжение новым жизням, но и с оружием в руках защищала другие! И на карте своей судьбы Антонина Михайловна Полозова осталась на рубежах мужества, стойкости, выдержки и честности, сохранив при этом женское очарование, материнскую нежность и сострадание военной сестры милосердия.

Татьяна Шохирева