Купленов Михаил Николаевич

—

—

—

—

—

—

—

—

—

Из воспоминаний Куплёнова М.Н.
"Это было под городом Опель. Наш взвод разведки выполнял боевое задание достать «языка». Задание мы выполнили, досталось оно не легко, но «языка» притащили и сдали в штаб полка. Нам дали передохнуть.
Я в эту ночь, и со мной 2 разведчика: командир отделения сержант Синица из Кировской области и один солдат из города Ярославля Глебов, остались на контрольном у связистов. Их было 3 человека. Это был между передним краем и огневым артиллерийским дивизионом контрольный пункт. Находился тут хутор – 30 домов, и тут были гражданские немцы, которым не удалось дальше эвакуироваться. Их наши пехотинцы уже захватили, было их несколько семей. На этом хуторе у хозяина была работницей наша украинка, которую фашисты угоняли в Германию. Тут мы обменивались разговорами с гражданскими немцами, хотя понимали очень плохо. Но нам помогла наша украинка, которая у них работала, она уже научилась по-немецки, звали её Маша. Они нам задали вопрос, есть ли среди нас сибиряки. А сибиряком оказался связист. Я говорю им, показываю на связиста. Они не верят, это говорят, русский. А я спрашиваю, почему вы так говорите, они отвечают что, наш, говорит Геббельс, что сибиряки с одним глазом. Вот до чего их там запугали. Так мы с ними пробеседовали до утра.
В 3 часа утра у нас оборвалась связь. На передний край пошли налаживать связь 2 связиста: один сибиряк по фамилии Мальцев и с ним один казак, фамилию не помню. А через полчаса по телефону передают – танки, и связь оборвалась с огневыми позициями. Я жду, когда наладят связь с передним краем, сам вышел на улицу, слушаю гул моторов. Никак не могу понять: или немцы, или наши. Когда они стали приближаться к домам и начали стрельбу из пулеметов, тогда я догадался, что это немцы. Я вбежал в дом, крикнул: «Немцы!», и мы выбежали из дома, и побежали в поле. За нами побежали гражданские немцы, но я им пригрозил и велел возвращаться назад. Было ещё темно – апрель месяц. Прибежали мы в поле, присмотрелись, там были бурта – кучи, где лежала свёкла на зиму, заваленная землёй. Мы залегли за этой кучей, а оружия у нас: у меня наган, в нём 2 патрона, и граната, которую я носил для себя, а у моих разведчиков по автомату, но в дисках по 10 патронов, а связист в такой суматохе и карабин оставил и телефонный аппарат в дому. И вот стали дожидаться рассвета. Когда рассвело, мы видим: по ту и другую сторону немцы, и мы попали в окружение, и спрятаться нам не где. Потом я вижу – с одной стороны дороги перебегают на ту сторону двое. У меня сработала мысль, что они нас заметили и хотят с обеих сторон взять нас. Я тогда отдаю приказ: «Что есть патронов, будем отстреливаться, а кончатся патроны, гранату пускаем под себя», и записываем на бумагу, ее кладу в полевую сумку, чтоб не считали изменщиками. Полежали мы на земле, стали мёрзнуть, а к нам никого нет. Тогда я решаю осуществить другой план: переползаем в борозду, и по борозде ползём вниз оврага. Тогда нас заметили и открыли огонь из пулемета. Пули над нами свистят, но в нас никак не могут попасть. Так мы доползли до оврага. Там был небольшой мостик, и мы спрятались под ним. Стрельба прекратилась. Они, видно, подумали, что нас поубивали. Но мы посидели, замёрзли, тогда я говорю: «Поползём на ту сторону дороги». Тут к нашему счастью начался артиллерийский налёт по этой дороге. Немцы в панике. Мы подползли и закричали: «Ура». Они кто куда. Тут мы сиганули к подводе. Набрали гранат, 2 автомата, и зашили двух человек. Когда они заметили, что нас мало, начали стрелять, тогда мы перебежали дорогу и наутёк побежали в конец деревни. Там сидят 3 немца. Тогда мы закричали: «Хандыхох!» (руки вверх). Они руки подняли, я забрал у них полевые сумки, а их расстрелял. Побежали мы дальше, потому что в деревне немцы. Они нас заметили и начали огонь. Тут нам попалась воронка от взрыва снаряда или бомбы. Мы в неё залегли, полежали. Стрельба закончилась, мы вылезли и пошли дальше. Смотрим, впереди опять дорога и обоз по всей дороге. Но немцев нет, они все впереди обоза. Там протекала речка, а мост был разбит, и они там его налаживали. Мы тогда решили перейти эту дорогу. Перешли, там речка, речку вплавь переплыли и зашли в овраг, разделись, выжали своё обмундирование, оделись обратно в сырое и сидим. Видим, идут двое немцев, один ранен, а второй его ведёт. Они посмотрели на нас, и мы ничего им не сделали. Мы вышли из оврага на дорогу, по которой шли немцы, смотрим, стоит деревня разбитой техники, танки горящие. Смотрю на карту, а у меня на карте этой местности нет. Тогда я понял, что мы забежали уже далеко в тыл врага. Смотрю, там ещё дорога, это в километрах 2 или 3. Направились в ту сторону, когда подошли к шоссе, ни каких машин не шло. Мы перешли дорогу, и из-под горы выехала легковая машина, немецкая, за рулём немец. Я выхватил гранату и хотел в неё бросить. Машина остановилась, а из неё вылезли наши офицеры. Я тогда гранату бросил в сторону, а сам направился к машине, и спросил у офицеров, где я нахожусь. Они мне говорят - 25 километров от Опеля я зашёл в тыл врага. Они мне сказали: «Езжайте по этой дороге, её освободили». Мы зашли в одну деревню, взяли велосипеды у немцев и поехали в Опель. Когда доехали, разыскали наш штаб полка. Нас уже не считали живыми. Тогда я отдал немецкие документы, которые отобрал у немцев. Начальник штаба полка проверил и сказал, что это ценные документы, и за это наградил меня орденом «Отечественной войны II степени».