Голиков Геннадий Дмитриевич
Геннадий вытер лицо, легким движением руки, откинул с глаз непокорные слипшиеся от пота волосы и радостно улыбнулся отцу, навстречу шагавшему по свежевспаханному полю. А тот, любуясь сыном, с удовлетворением отметил:
- Молодцом. Теперь в самый раз подкрепиться.
Но Дмитрию Ивановичу Голикову и его сыну Геннадию так и не удилось закончить завтрак. Приехавший на взмыленной лошади бригадир принес страшную весть: война!
А уже в четыре часа дня на перекрестке дорог, в Новоселках состоялся митинг. Прямо отсюда вместе с другими односельчанами ушел на фронт Дмитрий Иванович. Обнял на прощание Геннадия и сказал:
- Ты теперь за старшего в доме, сынок. Береги мать.
Пятнадцать было в тот год Геннадию. Кроме него в семье еще шестеро, мал-мала меньше. К тому же, вскоре умерла мать. Хорошо еще тетка, отцова сестра, поддержала. А то бы неизвестно, как сумел Геннадий выполнить завет отца.
Сполна, как говорится, хлебнул он лиха. Такие, как он были в те годы на селе главной рабочей силой. Пахали, сеяли, убирали урожай и мечтали во что бы то ни стало попасть на фронт, боялись, что война закончится без них. Но войны, к сожалению, хватило и на их век.
В сорок третьем призвали Геннадия в Армию. Попал в Челябинское танковое училище. На практических занятиях сам принимал участие в производстве тридцатьчетверок.
Отправки на фронт ждали с нетерпением. А перед боем им, необстрелянным юнцам, стало страшно. Ночь ушла на подготовку, маскировку машин. Предстояло взять крупный населенный пункт, который открывал дорогу нашим войскам дальше на запад.
Геннадий Дмитриевич и сейчас, спустя без малого сорок лет, отчетливо помнит то февральское утро, свой первый бой на многострадальной белорусской земле. Было еще совсем темно, когда их подняли по тревоге. Под прикрытием темноты проскочили несколько километров. И тут в наушниках раздался голос командира:
-Танки!
Пожалуй, мало кто заметил, когда рассвело. Все вокруг застилала сплошная стена дыма. Казалось, горело все: небо, снег, сам воздух. Геннадий, следуя приказам командира, бросал танк то вправо, то влево, то стремительно вырывался вперед. Их экипаж уже подбил одну немецкую машину, вторую, когда термический снаряд повредил двигатель.
Танк вспыхнул. Выбрались из горящей машины через десантный люк. Геннадий был ранен дважды: в голову и руку. Но он не чувствовал боли, не видел, как огонь свирепо набросился на их танк. Он был без сознания. Тяжело ранило и башенного стрелка Николая Бойко, который так и никогда не узнал, что весь их экипаж наградили за этот бой орденами Красной Звезды.
А потом был госпиталь и операции... Одна, другая, третья. И снова фронт. В составе 103 танкового полка резерва главнокомандующего прошел с боями через Украину, а когда уже пришла Победа, участвовал в освобождении Праги. Готовился к параду на Красной Площади.
- Только вместо Москвы попал я на Дальний Восток. - рассказывает Геннадий Дмитриевич.
— Вот где пригодилось мастерство вождения. Считай, успех любой операции в большой степени зависел от умения механика - водителя. Это тебе не украинские степи, а сопки, которым не видно конца. И за каждой враг, хитрый, коварный. Да еще с вершины постоянно бьют пулеметы. В таких условиях нашим танкистам еще не приходилось воевать.
Особенно запомнились бои за город Дунин, лежащий на пути к Харбину.
- Шли ночью, рассчитывая взять гарнизон внезапно. - вспоминает Г. Д. Голиков. - Маневр удался. Застали японцев спящими. Даже тревогу не успели объявить, как все было кончено. Их кашевару пришлось кормить завтраком наших танкистов.
Ему было девятнадцать, старшему сержанту Геннадию Голикову, когда он с победой вернулся в родную деревню. Впереди у него была целая жизнь. Но осуществить свою мечту, стать кадровым военным, он по состоянию здоровья так и не смог. Впрочем. Почему же не смог. Он был солдатом на фронте и остался им навсегда.
Т. Анфилова
Он солдат
(Голиков Геннадий Дмитриевич)
Геннадий вытер лицо, легким движением руки, откинул с глаз непокорные слипшиеся от пота волосы и радостно улыбнулся отцу, навстречу шагавшему по свежевспаханному полю. А тот, любуясь сыном, с удовлетворением отметил:
- Молодцом. Теперь в самый раз подкрепиться.
Но Дмитрию Ивановичу Голикову и его сыну Геннадию так и не удилось закончить завтрак. Приехавший на взмыленной лошади бригадир принес страшную весть: война!
А уже в четыре часа дня на перекрестке дорог, в Новоселках состоялся митинг. Прямо отсюда вместе с другими односельчанами ушел на фронт Дмитрий Иванович. Обнял на прощание Геннадия и сказал:
- Ты теперь за старшего в доме, сынок. Береги мать.
Пятнадцать было в тот год Геннадию. Кроме него в семье еще шестеро, мал-мала меньше. К тому же, вскоре умерла мать. Хорошо еще тетка, отцова сестра, поддержала. А то бы неизвестно, как сумел Геннадий выполнить завет отца.
Сполна, как говорится, хлебнул он лиха. Такие, как он были в те годы на селе главной рабочей силой. Пахали, сеяли, убирали урожай и мечтали во что бы то ни стало попасть на фронт, боялись, что война закончится без них. Но войны, к сожалению, хватило и на их век.
В сорок третьем призвали Геннадия в Армию. Попал в Челябинское танковое училище. На практических занятиях сам принимал участие в производстве тридцатьчетверок.
Отправки на фронт ждали с нетерпением. А перед боем им, необстрелянным юнцам, стало страшно. Ночь ушла на подготовку, маскировку машин. Предстояло взять крупный населенный пункт, который открывал дорогу нашим войскам дальше на запад.
Геннадий Дмитриевич и сейчас, спустя без малого сорок лет, отчетливо помнит то февральское утро, свой первый бой на многострадальной белорусской земле. Было еще совсем темно, когда их подняли по тревоге. Под прикрытием темноты проскочили несколько километров. И тут в наушниках раздался голос командира:
-Танки!
Пожалуй, мало кто заметил, когда рассвело. Все вокруг застилала сплошная стена дыма. Казалось, горело все: небо, снег, сам воздух. Геннадий, следуя приказам командира, бросал танк то вправо, то влево, то стремительно вырывался вперед. Их экипаж уже подбил одну немецкую машину, вторую, когда термический снаряд повредил двигатель.
Танк вспыхнул. Выбрались из горящей машины через десантный люк. Геннадий был ранен дважды: в голову и руку. Но он не чувствовал боли, не видел, как огонь свирепо набросился на их танк. Он был без сознания. Тяжело ранило и башенного стрелка Николая Бойко, который так и никогда не узнал, что весь их экипаж наградили за этот бой орденами Красной Звезды.
А потом был госпиталь и операции... Одна, другая, третья. И снова фронт. В составе 103 танкового полка резерва главнокомандующего прошел с боями через Украину, а когда уже пришла Победа, участвовал в освобождении Праги. Готовился к параду на Красной Площади.
- Только вместо Москвы попал я на Дальний Восток. - рассказывает Геннадий Дмитриевич.
— Вот где пригодилось мастерство вождения. Считай, успех любой операции в большой степени зависел от умения механика - водителя. Это тебе не украинские степи, а сопки, которым не видно конца. И за каждой враг, хитрый, коварный. Да еще с вершины постоянно бьют пулеметы. В таких условиях нашим танкистам еще не приходилось воевать.
Особенно запомнились бои за город Дунин, лежащий на пути к Харбину.
- Шли ночью, рассчитывая взять гарнизон внезапно. - вспоминает Г. Д. Голиков. - Маневр удался. Застали японцев спящими. Даже тревогу не успели объявить, как все было кончено. Их кашевару пришлось кормить завтраком наших танкистов.
Ему было девятнадцать, старшему сержанту Геннадию Голикову, когда он с победой вернулся в родную деревню. Впереди у него была целая жизнь. Но осуществить свою мечту, стать кадровым военным, он по состоянию здоровья так и не смог. Впрочем. Почему же не смог. Он был солдатом на фронте и остался им навсегда.
Т. Анфилова
