Модина, Галина Григорьевна
Рядовой солдат [Текст] : [с мая 1942 года по август 1945 Л. М. Еремина служила в зенитно-прожекторном полку. Охраняла важные объекты Горького, а затем Арзамаса...] / Галина Модина // Знамя труда. - 1995. - 13 апреля. - С. 50. - Тп № 57.
РЯДОВОЙ СОЛДАТ
Когда в палату, где лежали больные с костными заболеваниями, принесли на носилках исхудавшую, лежавшую без движения женщину, соседки по палате переглянулись — скорее всего старушка не долго протянет. Но дни шли за днями, и больная, закованная от самого подбородка до бедер в гипс, пошла на поправку. Труден, правда, был этот путь выздоровления, и длился он больше года. И все это время -лежа на спине и глядя в потолок, не имея возможности повернуть голову. Туберкулез костей, полученный еще на войне, превратил ее из цветущей женщины в старуху, каковой ее и посчитали сначала в больничной палате.
Тем, кому сегодня за 70, в военные годы было по 18—20 лет. Пора юности, сочетающая в себе смелость, граничащую с дерзостью, и бесшабашность, уверенность в том, что все будет хорошо. Были, конечно, тогда и самодисциплина, и ответственность, и патриотизм. Но вот именно за свою юношескую бесшабашность многие ветераны корят себя сегодня. Да, время было такое, не до жалоб было. На любую полученную (и порой значительную) травму махали рукой, мол, заживет. Спохватывались гораздо позднее, уже в мирные дни, когда последствия этих травм для многих оборачивались настоящей бедой, когда вместо удостоверения инвалида войны они получали только инвалидность II группы. Тут-то и пригодились бы справки из санчасти, но туда, к сожалению, они в свое время не обратились. Была война, не до того было.
Людмила Марковна Еремина, инвалид II группы, одна из многих, кто мог бы быть в списке не только участников, но и инвалидов войны и пользоваться соответствующими льготами. Ведь именно тогда на войне она получила травму, которая, как мина замедленного действия, дремала до поры до времени и, получив небольшой толчок, обернулась тяжелой болезнью, справиться с которой стоило огромных усилий врачам и ей самой.
— Люди всякие бывают, — говорит Людмила Макаровна, нехотя начиная разговор о военных днях. — Приходилось слышать и такое, что, мол, и на фронте-то не были, и пороха не нюхали. На это могу ответить: мы были такими же солдатами и долг свой исполнили до конца.
Три с половиной года, с мая 42-го по август 45-го, прослужила она в зенитно-прожекторном полку, охранявшем Горький, а затем перебазировавшемся под Арзамас. Специальность редкая была — слухач, ответственная и тяжелая. Попробуй на слух уловить в наушниках, откуда приближается вражеский бомбардировщик. Надо было и не ошибиться, и отреагировать вовремя, передать корректировщикам — есть самолет. Не стремились тогда девчата быть слухачами, да и ей говорили не раз, зачем, мол, это тебе. Надо было сделать вид, что плохо слышишь, попала бы в связисты.
Но не таков характер был у Людмилы Макаровны. Смелая была, решительная и за словом в карман не лазила. Но дать от ворот поворот тоже могла не всем и не всегда.
Точка, где они располагались, находилась обычно невдалеке от населенных пунктов (пересажать с места на место частенько приходилось). Машина с прожектором находилась от точки метрах в восьмистах. При налетах прожектористы должны были поймать в луч прожектора вражеский самолет и не выпускать его. Хотя прекрасно понимали, что сами являлись хорошей мишенью для фашистских пилотов. И очень часто остатки смертоносного груза немецкие летчики и сбрасывали на прожекторные точки. А утром к землянке приходили местные жители и начинали кто совестить и уговаривать, а кто крыть крепким словцом уставших девчат за то, что ночью «светят» и привлекают немецкие самолеты. И обидно было, и отругнуться порой хотелось, но язык не поворачивался. Ведь у всех этих напуганных и рассерженных людей были дом, дети, и за все это они болели душой. Понимали девчата, что упреки несправедливы, но молчали.
Но более обидной и совсем неоправданной была несправедливость со стороны вышестоящих по чину. За небольшую оплошность получила Макаров, на тогда десять нарядов вне очереди — десять дней подряд ходить на заготовку леса, тогда как остальные все ходили по одному дню. Усталость и холод дали о себе знать. Не успев отскочить от падавшего дерева, получила она серьезную травму. Однако долго залечивать болячки не приходилось. Немного подлечилась — и снова в строй.
— Я никогда не стремилась выслужиться, — говорит Людмила Макаровна, — пробраться наверх, получить чин. Я - рядовой солдат. В каком звании начала войну, в таком и закончила.
Но именно рядовому солдату и досталась самая тяжелая ноша на дорогах войны.
Г. МОДИНА.
Модина, Галина Григорьевна
Рядовой солдат [Текст] : [с мая 1942 года по август 1945 Л. М. Еремина служила в зенитно-прожекторном полку. Охраняла важные объекты Горького, а затем Арзамаса...] / Галина Модина // Знамя труда. - 1995. - 13 апреля. - С. 50. - Тп № 57.
РЯДОВОЙ СОЛДАТ
Когда в палату, где лежали больные с костными заболеваниями, принесли на носилках исхудавшую, лежавшую без движения женщину, соседки по палате переглянулись — скорее всего старушка не долго протянет. Но дни шли за днями, и больная, закованная от самого подбородка до бедер в гипс, пошла на поправку. Труден, правда, был этот путь выздоровления, и длился он больше года. И все это время -лежа на спине и глядя в потолок, не имея возможности повернуть голову. Туберкулез костей, полученный еще на войне, превратил ее из цветущей женщины в старуху, каковой ее и посчитали сначала в больничной палате.
Тем, кому сегодня за 70, в военные годы было по 18—20 лет. Пора юности, сочетающая в себе смелость, граничащую с дерзостью, и бесшабашность, уверенность в том, что все будет хорошо. Были, конечно, тогда и самодисциплина, и ответственность, и патриотизм. Но вот именно за свою юношескую бесшабашность многие ветераны корят себя сегодня. Да, время было такое, не до жалоб было. На любую полученную (и порой значительную) травму махали рукой, мол, заживет. Спохватывались гораздо позднее, уже в мирные дни, когда последствия этих травм для многих оборачивались настоящей бедой, когда вместо удостоверения инвалида войны они получали только инвалидность II группы. Тут-то и пригодились бы справки из санчасти, но туда, к сожалению, они в свое время не обратились. Была война, не до того было.
Людмила Марковна Еремина, инвалид II группы, одна из многих, кто мог бы быть в списке не только участников, но и инвалидов войны и пользоваться соответствующими льготами. Ведь именно тогда на войне она получила травму, которая, как мина замедленного действия, дремала до поры до времени и, получив небольшой толчок, обернулась тяжелой болезнью, справиться с которой стоило огромных усилий врачам и ей самой.
— Люди всякие бывают, — говорит Людмила Макаровна, нехотя начиная разговор о военных днях. — Приходилось слышать и такое, что, мол, и на фронте-то не были, и пороха не нюхали. На это могу ответить: мы были такими же солдатами и долг свой исполнили до конца.
Три с половиной года, с мая 42-го по август 45-го, прослужила она в зенитно-прожекторном полку, охранявшем Горький, а затем перебазировавшемся под Арзамас. Специальность редкая была — слухач, ответственная и тяжелая. Попробуй на слух уловить в наушниках, откуда приближается вражеский бомбардировщик. Надо было и не ошибиться, и отреагировать вовремя, передать корректировщикам — есть самолет. Не стремились тогда девчата быть слухачами, да и ей говорили не раз, зачем, мол, это тебе. Надо было сделать вид, что плохо слышишь, попала бы в связисты.
Но не таков характер был у Людмилы Макаровны. Смелая была, решительная и за словом в карман не лазила. Но дать от ворот поворот тоже могла не всем и не всегда.
Точка, где они располагались, находилась обычно невдалеке от населенных пунктов (пересажать с места на место частенько приходилось). Машина с прожектором находилась от точки метрах в восьмистах. При налетах прожектористы должны были поймать в луч прожектора вражеский самолет и не выпускать его. Хотя прекрасно понимали, что сами являлись хорошей мишенью для фашистских пилотов. И очень часто остатки смертоносного груза немецкие летчики и сбрасывали на прожекторные точки. А утром к землянке приходили местные жители и начинали кто совестить и уговаривать, а кто крыть крепким словцом уставших девчат за то, что ночью «светят» и привлекают немецкие самолеты. И обидно было, и отругнуться порой хотелось, но язык не поворачивался. Ведь у всех этих напуганных и рассерженных людей были дом, дети, и за все это они болели душой. Понимали девчата, что упреки несправедливы, но молчали.
Но более обидной и совсем неоправданной была несправедливость со стороны вышестоящих по чину. За небольшую оплошность получила Макаров, на тогда десять нарядов вне очереди — десять дней подряд ходить на заготовку леса, тогда как остальные все ходили по одному дню. Усталость и холод дали о себе знать. Не успев отскочить от падавшего дерева, получила она серьезную травму. Однако долго залечивать болячки не приходилось. Немного подлечилась — и снова в строй.
— Я никогда не стремилась выслужиться, — говорит Людмила Макаровна, — пробраться наверх, получить чин. Я - рядовой солдат. В каком звании начала войну, в таком и закончила.
Но именно рядовому солдату и досталась самая тяжелая ноша на дорогах войны.
Г. МОДИНА.
